Главный аргумент классических анархистов состоит в том, что охрана собственности есть главная цель правительства (снова Кропоткин):

Опять же, оценки произвольны. В отношении уголовного права описание до смешного неверно. Подсудимые и их жертвы, которые оказываются в суде, редко подходят под описание монополистов, борющихся за добычу, полученную в результате эксплуатации. Вероятно ни одно дело, гражданское или уголовное, когда-либо рассматривавшееся районным судебным центром, не подходит под это описание. Некоторые истцы по гражданским делам (таким как выселение и взыскание потребительских долгов) могут квалифицироваться как грабители и монополисты в каком-то весьма преувеличенном смысле, но не ответчики по этим делам. Разводы? Преследования по закону о наркотиках? Нарушения правил дорожного движения? Антимонопольное преследование? Смена имени? Исполнение контрактов, завещаний, доверенностей и трастовых соглашений? Суды делают много вещей.197 Как показывают некоторые из этих примеров, некоторые нормы закона носят содействующий, а не прямо ограничительный или репрессивный характер.198

Уже давно известно, что существует определённая взаимосвязь между бедностью и преступностью. Существует связь между уровнем преступности и безработицей, и ещё более сильная связь между уровнем преступности и экономическим неравенством.199 В самых бедных районах самый высокий уровень преступности.200 Существует «поразительно линейная взаимосвязь» между бедностью и молодёжной преступностью: «чем хуже лишение, тем хуже преступление».201 Хотя общий уровень преступности в США снижался на протяжении десятилетий, преступность сконцентрирована в бедных районах. США «позволяют до 25% своей молодёжи расти в условиях крайней нищеты, что просто недопустимо в других развитых странах. Именно из этой среды происходит большинство серьёзных преступлений».202

Однако бедность, например, не объясняет большинство должностных и экономических преступлений. Эти преступники обычно не бедны и, как правило, не выросли в бедности.203 Мотивом часто является просто жадность (и богатые тоже жадны), но некоторые такие преступники совершают хищения в отместку за нанесённую им обиду.204 Здесь анархисты сказали бы, что, отменив классовую систему и частную собственность на средства производства – более смелые добавят: упразднив деньги, – они устранят мотив и возможности для таких ненасильственных преступлений. Даже это может быть не совсем правдой. Для некоторых людей преступление – это работа. И для некоторых из них, как и для некоторых других работников, их хорошо выполненная работа приносит внутреннее удовлетворение: «например, некоторые награды за преступления связаны с удовлетворением, присущим мастерству».205 Стремление грабить банки и взламывать сейфы – это тоже творческий порыв.

Тем не менее, в обществе без частной (или государственной) собственности на средства производства возможны споры о личной собственности и споры, которые, будучи в основном личными по содержанию, принимают форму кражи или уничтожения собственности. В анархистском обществе, безусловно, будут преступления, связанные с собственностью, если в нём сохранятся «центральные финансовые институты», за которые выступает мнимый анархист Ноам Хомский.206 Всё, что делают финансовые учреждения, – это перемещают деньги.207 Нет ничего более подходящего для воровства, чем деньги. Где есть банки, там есть хищения и грабители банков.

Криминологи-анархисты (их единицы) действительно много жалуются на белых воротничков, корпоративную преступность и преступления государства.208 Эти редко преследуемые по закону преступления наносят гораздо больший вред, чем уличные преступления, которые так волнуют политиков, журналистов и почти всех академических криминологов.209 Но человек на улице боится уличной преступности. Более строгое соблюдение антимонопольных законов и законов об охране окружающей среды сделало бы для иной Джозефины больше, чем любое возможное подавление уличной преступности. Но это никак не уменьшило бы её страх перед преступлениями против её личности и собственности. Анархисты и криминологи-анархисты сочувствуют преступникам, а не жертвам. Большинство людей сочувствуют жертвам, а не преступникам. Это не просто пиар-проблема для анархистов. Это серьёзный изъян в их доктрине.